Каждое утро мои голландские друзья собираются на работу, а я отправляюсь бродить по Утрехту. Под вечер собираемся вместе, я рассказываю о своих впечатлениях, они спрашивают о российских делах. В гостиной проводим два-три часа, и я ловлю себя на мысли, что нравятся мне не только разговоры, но и сама возможность посидеть в этой удивительно уютной комнате.
Живое помещение
Несомненно, человек, придумавший белый фон квартир, – гениальный дизайнер. Он совершенно преобразил их. На этом фоне самый невзрачный предмет вдруг наполняется смыслом, приобретает значительность. Возможности белого цвета безграничны. Стулья, кресла, стол, полки предстают как бы в новом свете. В них проступают такие черты, которых раньше не замечал. Больше начинаешь ценить талант художника, создавшего их.
Но белый цвет в интерьере – больше, чем просто декор. Он – диктатор. Не терпит загромождения, массивности, дурновкусия. Ловлю себя на мысли, что и пустые разговоры в таком интерьере неуместны. Подтягиваешься внутренне...
Понятно: квартира это не больничная палата. Вот какие, кроме белого, замечаю здесь цвета: пастельных тонов открытый паркет (никаких ковриков и дорожек!), непритязательный, сбитый из потемневших досок стол (крестьянский стиль популярен в Голландии давно, но из мебели это единственное ретро в квартире), два черных кожаных дивана, стоящих углом. Их бока подпирают колонки радиоаппаратуры, что интересно само по себе – сидишь в окружении музыки. Колонки – черные. И еще – искусно декорированные бледно-лимонные шторы, закрывающие не только окна, но и все пространство стены.
Все! Белый, желтый, черный – это сочетание красиво само по себе, но важно, что и никаких других цветов в комнате нет. И все же одну случайную, никак не соотносящуюся с другими краску, заметила. Неожиданно диссонирующий с общим тоном ярко-красный и вполне вульгарный переплет одной из дверей, ведущих в смежную комнату. С чего бы это? Экспериментальное пятно? Наследство, оставшееся от прежних хозяев – не доходят руки, чтобы избавиться от него?
Не поняла происхождения, спрашивать было неудобно, но я вдруг сделала для себя неожиданный вывод – а мне это безразлично! Переплет мог быть синим, фиолетовым, зеленым... Все равно не вызвал бы протеста. Чрезмерная строгость в подборе краски каждого предмета – вещь ненужная и невозможная. Жилое помещение – оно же и живое. Случайностей, оплошностей все равно не избежать. Но они несущественны – если есть то главное, ради чего создавался интерьер. Задуман он был легким, строгим, рациональным. Таким и получился. Замысел – вот что главное, как утверждал Бродский. Детали при этом не имеют значения.
Картины и фотки
Две особенности: нет дешевки – репродукций (они остаются кичем, когда даже можно, кажется, потрогать мазок – сейчас полиграфический уровень достиг немыслимых высот), нет никчемных, однажды приглянувшихся безделушек, к которым со временем привыкаешь, а потом забываешь о них. Не увидела, наконец, никаких бра, столь популярных когда-то у нас, которые в нерабочем состоянии превращаются все-таки в элемент декора, часто назойливый. Их заменяют строгие стройные торшеры, стоящие в разных концах комнаты с мягким, бьющим в потолок светом. Напоминают олимпийские чаши, в которых зажигается огонь. Потом, кстати, я их видела в Москве. Спросила у продавца: «Покупают?» Он скорчил кислую гримасу: «Не привыкли».
А что есть? Оригиналы картин: масло, офорты, а еще фотографии. Последние щедро развешаны в разных местах – не поодиночке, а собранные вместе и взятые в рамку – причем не из семейного архива (вроде бы тоже модно, тоже деревенское ретро), а привезенные из разных путешествий.
Не думаю, чтобы на картины сильно потратились. Не то, чтобы мои хозяева были бедные люди, просто они знают – не нужно. То же, что я вижу, куплено по случаю на блошином рынке, подарено друзьями-художниками, а одно полотно взято напрокат. Есть в Голландии такая замечательная практика, когда за умеренную плату в салонах можно взять на время – даже на год или два – картину современного художника. Выбор самый широкий: от гиперреализма до сюра. То, что такого рода услуга предпринимательская находка – понятно. Когда картина повисит год, к ней привыкаешь, не захочешь расставаться, появляется желание приобрести навсегда. Тем более что выплаченные деньги идут в зачет. В данном случае, если это и коммерция, то святая: во-первых, поддерживает художников, во-вторых, воспитывает у людей хороший вкус. Не любую картину примет салон.
Из того, что вижу, особенно нравится натюрморт, выполненный в манере малых голландцев – правда, без традиционного лимона с повисшей и закрученной корочкой. Изображен лишь гранат, разваленный надвое. Влажно поблескивает каждое зернышко, и все они отражаются на темной стальной поверхности ножа. Таинственный, неправдоподобно глубокий красный цвет. «Художник здесь изобразил...» Вдруг понимаю, что мне безразлично, что изобразил художник! Декоративность – вот основное достоинство картины. Для яркого пурпурного пятна (а оно просто просилось сюда) найдена удачная, выигрышная и, несомненно, искусная форма. То есть, сам предмет, изображенный на полотне.
Возможно, в музее я посмотрела бы на картину иначе. Но таковы законы жилого интерьера – в отличие от музейного: в самых великих полотнах – хоть Дали, хоть Матисс – прежде всего, видишь, как они соотносятся – пардон – с другими домашними предметами и тоном стен. Конечно, есть и нижняя планка: картина не должна быть безвкусной. Но здесь за моих хозяев можно не беспокоиться.
Теперь фотографии. Что там говорить, первое чувство – протест. Слишком уж банально. Они как бы снижали общий высокий настрой, некую одухотворенность помещения. Но странное дело: больше всего времени я проводила именно перед ними. В основном, это были снимки, привезенные из путешествий: Франция, Коста-Рика, Китай. Обычные любительские кадры: местная достопримечательность, рядом с которой кто-то из моих знакомых. Такие фото и в альбомах-то не очень интересны. А вот на стене смотрятся совсем по-другому! Почему? И тут я делаю еще один важный для себя вывод: да потому, что хозяев квартиры в данном случае меньше всего заботили вопросы интерьера. Они просто создавали для себя пространство, где им приятно собраться вместе, где что-то их объединяет.
Нет пророка...
Много лет назад в нашу московскую квартиру пожаловали в гости иностранцы. С удивлением рассматривали две небольшие, набитые мебелью комнатки. А потом, подойдя к шкафу, уважительно погладили дверцы: «Прекрасный пластик!» Кажется, появилась возможность проявить патриотизм: «Нет, это настоящее дерево!» Не так, мол, все у нас плохо. Пришлось скрыть, что отделочного пластика мы в ту пору вообще не знали, а если он и попадался, то был гораздо дороже натурального материала...
Но вместо ожидаемого восхищения – недоумение: «У вас, что – музей? Разве полированная мебель так уж необходима в квартире?»
В гостиной, где я нахожусь, обстановка очень простая – мебель крашеная (эмаль), каркасы стульев металлические, большой журнальный столик, стоящий у двух диванов без всяких выкрутасов, крышка стеклянная. Единственные дорогие предметы в помещении – компоненты музыкального центра. Кстати, так во многих голландских домах: музыка – святое. А потому, если что и крадут здесь – то именно радиотехнику.
Простота обстановки в какой-то мере вызвана образом жизни. Голландец (как, впрочем, европеец вообще) меняет за жизнь квартиру шесть-семь раз (у нас – по статистике – два-три). Зачем же тогда капитально обставлять ее?
Но главное, конечно, эстетическое кредо, известное со времен конструктивистов: красота в функциональности. Кстати, среди книг моих хозяев неожиданно наткнулась на монографию Александра Родченко (что было приятно само по себе), где как раз и были снимки именно таких – лаконичных – предметов быта.
Нет пророка в своем отечестве. Вспоминаю дома небедных людей, в которых бывала в Москве: все-таки музеи! Дорогая, массивная, отделанная различными побрякушками обстановка до сих пор пользуется нашей симпатией.
Не суй свой нос
Наверно, стоит все-таки подробнее сказать и обо всей квартире, где я прожила неделю. Тем более что и гостиная – не сама по себе, она еще и столовая.
Но самое удивительное – кухня, расположенная как бы за углом, в боковом отростке (с диванов не видно). Граница обозначается только по материалу полов: паркет – камень. Никаких перегородок, никаких дверей. Так удобно – сразу с плиты подать блюдо в гостиную (где, как я сказала, и обедают). Хозяйка никуда не отлучается. Она всегда с гостями. К тому же есть шарм в том, что обычно скрываемая готовка – на виду.
Вверху – несколько маленьких комнат: три спальни (каждая с туалетом), рабочий кабинет, две ванны. Два уровня – две стороны домашней жизни. Внизу – социальная, общая, для всей семьи, для знакомых и друзей. Наверху – частная, приватная.
Как-то ненароком заглянула – чего только нет, и все разбросано, раскидано. Наши строгие хозяйки непременно бы осудили: неряхи! Но я сделала другой вывод: не суйся туда, куда не звали! Мало ли чем вызван беспорядок, возможно, в нем какой-то смысл? Может, им так нравится? В любом случае это их личная жизнь, которая никого не касается. В Голландии и в самом деле гости не ходят по квартире – не принято.
В переводе с голландского...
Слово «уют» в современном голландском языке имеет множество значений. Можно услышать: «Я уютно провел вечер». Или: «Я побывал на уютной выставке». Сколько же тогда вкладывается в это слово в его первоначальном значении?
Известно, что в Голландии не принято вешать занавески на окна. Говорят, со времен средневековой оккупации испанцев – ничего не скрывать! Жестокие завоеватели немедленно врывались в дом, где были затемнены окна. С тех пор так и осталось. Плохо ли, хорошо – другой разговор, но я получила возможность познакомиться со многими жилыми интерьерами Утрехта.
Особенный эффект возникает в вечернее время, когда окна освещены, и квартиры кажутся витринами элитных магазинов. Вкус, фантазия, каждая в своем стиле – все так. Но главное – все они по-настоящему уютны, в каждый дом так и хочется зайти и улыбнуться людям. Как этого добиваются? Не знаю. Вот бы научили...
Автор: Юлия Могилевская http://http://www.salon.by
|
